Петер Хенн

Последнее сражение. Воспоминания немецкого летчика-истребителя. 1943-1945

Предисловие

Потеря обеих ног – это высокая цена за то, чтобы иметь право, по крайней мере, на то, чтобы тебя выслушали. Нечасто можно найти человека, который отдал бы больше, и все же это была цена, заплаченная Петером Хенном за то, чтобы написать свою книгу. Даже если память плохой советчик, когда приходится вспоминать события десятилетней давности , то костыли или протезы служат прекраснейшим напоминанием. Не в этом ли причина силы, скрывающейся в этих воспоминаниях очевидца? Я так не думаю. Но надо признать, что последнее утверждение имеет смысл и его нельзя не принимать во внимание.

Мы имеем перед собой книгу бывшего врага. Она не столь значима, как, например, «Дневник» Эрнста Юнгера – столь сдержанного в выражениях и столь же опасного в своем губительном восхвалении войны – или «Ответные действия» фанатичного Эрнста фон Саломона в их отвратительной откровенности. Автора мало заботит, нравится ли он или вызывает неодобрение, тешит ли он или разрушает ожидания своего собственного народа или своей же военной касты. В некоторой степени это может объяснить отсутствие успеха его книги в Германии. Петер Хенн стал солдатом только потому, что его страна вступила в войну, иначе в мирное время он был бы гражданским летчиком. Он, кажется, не был нацистом или ярым националистом, и никогда не касается этой темы, за исключением слов о недоверии к высоким партийным сановникам и к аргументам их пропаганды. Хенн взял в руки оружие только потому, что надеялся на то, что однажды сможет снова отложить его. Штабные офицеры могут расхваливать летные данные «Мессершмитта-109», который, как предполагалось, превосходил вражеские самолеты. Петер Хенн непосредственно сам летал на Me-109 и чувствовал машину гораздо лучше, чем перо в своих руках. Но профессиональные писатели и мемуары штабных офицеров волнуют нас гораздо меньше, чем Петер Хенн, пытающийся уйти от пушечных очередей «Лайтнинга» или раскачивающийся на стропах разорванного парашюта.

Это потому, что он формулирует одну из важнейших истин любой войны: угроза смерти дает понимание сути людей и событий, выводит на свет любые фальшивые идеи. Идеи управляют миром и развязывают войны, но люди, которые рискуют жизнью, могут сами, под беспощадным и слепящим светом своей судьбы, судить об этих идеях, убивающих их товарищей и, в конечном счете, их самих. Исходя из вышесказанного голос Петера Хенна, бывшего летчика-истребителя из эскадры «Мёльдерс» и командира эскадрильи из 4-й эскадры непосредственной поддержки войск на поле боя , будет услышан и сегодня и завтра, и мы должны надеяться на то, что он достигнет любой части земного шара, где живут с надеждой на мирное будущее.

Петер Хенн родился 18 апреля 1920 г. Он никогда не пытался избегать опасностей, которым подвергались его товарищи, и совершал самые безрассудные поступки. Он однажды едва не был разорван надвое, взлетая на самолете с крошечной каменистой площадки в Италии, чтобы сбежать – если верить его словам – от союзнических танков. Он, конечно, мог уехать и в автомобиле, но трудности привлекали этого человека, который хотел победить, попытавшись сделать невозможное. Были все предпосылки к тому, что в тот день он мог погибнуть, и удивительно, что ему удалось спастись. Но самым большим удовольствием для этого бесшабашного юноши было щелкнуть каблуками перед Стариком – командиром своей группы, которому, вероятно, было лет тридцать и который недолюбливал его, – и доложить после некоего нового злоключения: «Лейтенант Хенн вернулся из боевого вылета». А после всего этого наслаждаться его неприязненным изумлением.

Петер Хенн – двадцатитрехлетний лейтенант, сын сельского почтальона, предполагавшего, что тот станет учителем, – едва ли устраивал командира истребительной группы. В люфтваффе, как и в вермахте, всегда холили лишь офицеров, окончивших высшие военные училища. Остальные рассматривались в качестве обычного пушечного мяса и расходного материала. Но война распределяет звания и почести наугад.

В моем представлении образ Петера Хенна ни в коем случае не противоречит образам известных асов всех стран, заслуживших медали, кресты с дубовыми листьями и прочие награды, которые открывали своим обладателям дорогу в советы директоров крупных компаний и к заключению удачных браков. Уберите их золотые цепочки, орлов и погоны, и Петер Хенн будет напоминать одного из этих веселых молодых людей, которых все мы знали в течение войны и чье хорошее расположение духа ничто не могло уничтожить. Потрепанная фуражка, небрежно сдвинутая на одно ухо, придавала ему вид механика, ставшего офицером, но стоило обратить внимание на честный, открытый взгляд и жесткие линии рта, становилось ясно: перед вами настоящий воин.

Его бросили в бой в 1943 г., в момент, когда неудачи Гитлера начинали становиться все более серьезными, и было очевидно, что поражения не вносили в военную службу ничего похожего на здравый смысл и человечность. Он был послан в Италию, возвращен в Германию, вернулся обратно в Италию, провел некоторое время в госпиталях в Румынии, участвовал в сумасшедших схватках на Втором фронте и закончил войну в Чехословакии, попав в плен к русским, из которого вернулся в 1947 г. инвалидом. Преследуемый со всех сторон поражениями, он шел от несчастья к несчастью, авариям, прыжкам с парашютом, пробуждению в операционной, воссоединению со своими товарищами, пока некое новое бедствие не бросало его вниз…

В сражениях он одерживал победы, которые не обходились без жертв. В одном из боев, когда его преследовали десять «Тандерболтов», ему повезло поймать одного из них в прицел своих пушек, и он не упустил случая нажать на спуск. Хенн, должно быть, послал нескольких своих врагов на землю, но можно предположить, что их было не больше, чем у Ричарда Хиллари, чей издатель сообщает нам, что он сбил пять немецких самолетов в ходе Битвы за Англию . Петер Хенн не имел привычки кричать о своих победах в микрофон. Он не хвастался о «новой победе». Когда Геринг, которого каждый в люфтваффе называл Германом, посетил его группу и произнес одну из своих бредовых речей, все ожидали, что лейтенант Хенн устроит скандал, сказав нечто безрассудное, потому что не сможет сдержать себя. Но кто знает, при иных обстоятельствах, например находясь в составе победоносных эскадрилий в Польше в 1939 г. или в период Французской кампании 1940 г., не был бы лейтенант Хенн опьянен победами? Есть, очевидно, существенное различие между летчиками-истребителями во времена побед и во времена поражений.

В чем же причина человечности Петера Хенна? Полковник Аккар , казалось, говорил об этом, когда в журнале Forces Aйriennes Franзaises (№ 66) написал, что «летчик-истребитель – это или победитель, или никто», пытаясь объяснить, почему обе книги Ричарда Хиллари и его письма читаются так, как будто они написаны пилотом бомбардировщика, то есть участником боевых действий, имевшим много времени для размышлений. Он убежден, что лейтенант Хенн не обладал духом летчика-истребителя и что печально известный Рудель с его золотыми дубовыми листьями и бриллиантами, который был всего лишь пилотом «Штуки» , обладал им в гораздо большей степени.

Мы должны допустить, что Рудель никогда не чувствовал никакого сострадания, ни к себе, ни к другим . Он был жестким человеком – жестким и беспощадным к себе, в то время как Петер Хенн, кстати, как и Аккар, мог быть растроган по поводу упавшего в море или погибшего приятеля. Или приходил в ярость от высокопарных речей «наземных» чиновников. Его нервы были взвинчены, потому что он ясно видел причины краха люфтваффе на земле и в воздухе, а чушь, вещаемая рейхсминистерством пропаганды по радио, оставляла его равнодушным. Он лишь с презрением пожимал плечами. Он использует слово «бойня», когда речь заходит о войне. Так оно и есть. Должны ли мы назвать этого необычного летчика-истребителя злым гением, я не могу сказать, но очевидно, что он был талантливым человеком. Лейтенант Хенн слишком много размышлял, и командир его группы не лучшим образом отзывался о нем в своем личном рапорте. «Лучшая вещь, которую можно сделать, – советовал он Хенну, – состоит в том, чтобы бросаться в бой, нажимать на спуск оружия и ни о чем не думать». Фактически это был моральный принцип всех летчиков-истребителей, а также и первое правило войны. Но когда об этом нельзя думать, остается лишь, как я полагаю, оставить службу.

Стремительному продвижению гитлеровцев вглубь СССР во многом способствовала эффективная служба оперативной разведки

Для увеличения - нажмите на картинку

Немецкая авиация захватила господство в воздухе уже в первые дни войны. Упреждающие удары по советским аэродромам вывели из строя тысячи советских истребителей, бомбардировщиков, штурмовиков. Были нарушены коммуникации, сожжены склады боеприпасов. Управление войсками было дезорганизовано. Ведущие отчаянные бои части Красной армии, оказавшись без прикрытия с воздуха, несли огромные потери.

За первую неделю войны на земле и в воздухе было уничтожено около 6000 советских самолетов. Во второй день войны потери ВВС РККА составили 600 самолетов, потери люфтваффе - 12 самолетов. От такой статистики застрелился один из руководителей ВВС Красной Армии генерал-лейтенант Копец.

Стремительному продвижению гитлеровцев вглубь СССР во многом способствовала эффективная служба оперативной разведки. В том числе – авиационной, ключевым элементом которой были самолеты-разведчики- Hs 126 и Fw-189 - знаменитые «рамы». Отслеживая передвижения советских войск, они наводили на цель эскадрильи бомбардировщиков, вели аэросъемку, обеспечивали связь, корректировали огонь артиллерии.

«Фокке - Вульфы» 189-серии начали разрабатываться в феврале 1937 года Они должны были заменить ближний разведчик Hs 126 («Хеншель»). Разведчик имел асимметричное расположение кабины пилотов: на правом крыле. Двигатель размещался в носовой части центроплана.

Первый самолет головной серии был готов в начале 1940 г. Машина вооружалась двумя пулеметами MG17 в корневой части крыла и переносным пулеметом MG15 для защиты задней полусферы. На самолете монтировались 4 бомбодержателя по 50 кг. Разведоборудование состояло из одной фотокамеры. Войсковые испытания начались осенью 1940 г., а на фронт машины стали поступать уже после нападения на СССР. Первой частью, получившей FW 189A, стал 2-й отряд 11-й разведгруппы.

В дальнейшем самолет состоял на вооружении почти всех разведгрупп малой дальности. Отличный обзор из кабины и хорошая маневренность как нельзя лучше соответствовали его предназначению. Правда, на Восточном фронте FW 189 освоил еще одну специальность. Несколько машин были переданы в 1 отряд 100 ночной истребительной эскадры. Отряд назывался «Железнодорожный ночной охотник» и предназначался для борьбы с советскими ПО-2, досаждавшими железнодорожным перевозкам немцев.

Зимнее наступление Красной Армии 1941 года привело к тяжелым потерям в личном составе, люфтваффе стало ощущать нехватку подготовленных экипажей и самолетов, по этой причине ряд разведывательных подразделений были расформированы. Вновь созданные Nahauflklarungs-gruppen состояли из трех эскадрилий (на практике очень немногие группы действительно имели в своем составе три стаффеля).

В декабре 1941 г. 9-я немецкая армия под ударами соединений генерала Конева оставила Калинин. В условиях суровой зимы подготовка самолетов к полетам вызывало множество сложностей. В разведывательных подразделениях люфтваффе ощущалась нехватка запасных частей, топлива, людей. Эти проблемы вызвали очередную реорганизацию, в ходе которой опять уменьшилось количество отдельных эскадрилий, теперь в боевых частях преобладали самолеты Fw-189A-l (позже -Fw-189A-2).

Как пишут немецкие военные историки, полеты на ближнюю разведку на Восточном фронте становились все опаснее и опаснее. В некоторых подразделениях экипажи разведчиков урезали до одного человека, многих наблюдателей пришлось направить на краткосрочные курсы пилотов. Летная подготовка вчерашних наблюдателей была явно недостаточной - потери продолжали расти. По этой причине новички успевали выполнить всего один-два боевых вылета прежде, чем их сбивали.

Предпринятое в мае 1942 года наступление вермахта в районе Харькова временно остановило натиск Красной Армии на южном участке Восточного фронта. Немцы получили передышку, за время которой сумели восполнить потери в людях и технике. Разведчики Fw-189 продемонстрировали в отдельных случаях высокую боевую живучесть.

19 мая 1942 года два истребителя МиГ-3 атаковали немецкий разведчик над Таманским полуостровом. Советские истребители повредили левый двигатель «рамы», вывели из строя все оборонительное вооружение, тем не менее, разведчик сумел приземлиться на передовом аэродроме. При посадке подломилась левая основная опора шасси и была смята левая плоскость крыла, но самолет в короткий срок отремонтировали, заменив мотор, опору шасси и плоскость крыла.

В сентябре 1942 года на Восточном фронте имелось 174 разведчика Fw-189.

Ожесточенные бои за Сталинград в конце лета 1942 года вновь поставили на повестку дня вопрос об исключительно высоких потерях в вооруженных силах Германии. Очень сильно пострадали разведывательные подразделения люфтваффе. 18 сентября «рама» под прикрытием четырех истребителей Bf.109 занималась корректировкой стрельбы артиллерии, когда группу немецких самолетов атаковали советские истребители. Первым повредил «раму» Иван Балюк, добил разведчика командир группы советских истребителей Михайлик. Fw-189 завалился на левое крыло, после чего рухнул на землю Экипаж самолета погиб.

Еще один двухбалочный разведчик советские летчики сбили на следующий день, 19 сентября. В битве за Сталинград потери разведывательных подразделений люфтваффе в людях и технике в среднем составили 25%. Командованию люфтваффе в очередной раз пришлось проводить реорганизацию.

В ходе контрнаступления Красной Армии на передовых аэродромах немцы бросили небоеспособные «рамы», но уцелевшие самолеты продолжали помогать окруженной 6-й армии генерала Паулюса.

17 декабря в очередной раз отличился летчик-истребитель Михайлик в тяжелом поединке, сбивший «раму» («P2+BV»). В этот же день в районе Давыдовки корректировал стрельбу артиллерии разведчик Fw-189 из NAG-16. Разведчик сопровождали истребители Bf. 109. Немецкие самолеты атаковала советская пара: командир Иван Максименко, ведомый - Чумбарев. Чумбарев впустую израсходовал весь боекомплект, после чего таранил раму, отрубив воздушным винтом своего истребителя одну хвостовую балку Fw-189. Экипаж разведчика - обер-фельдфебель Майер, унтер-офицер Шмидт и ефрейтор Сова - не смогли покинуть падавший самолет.

К началу февраля 1943 года люфтваффе потеряли на Восточном фронте почти пять сотен самолетов и почти тысячу человек летного состава. Ближнеразведывательные подразделения лишились примерно 150 самолетов, в основном - Fw-189.

Разгром под Сталинградом положил начало отступлению вермахта на всем советско-германском фронте. Отступление вызвало очередную реорганизацию подразделений ближней авиационной разведки, имевших на вооружении самолеты Fw-189.

Активность подразделений ближней авиационной разведки люфтваффе шла на убыль, в то время как активность советских истребителей росла, а точность и плотность огня зенитной артиллерии усиливалась. Все чаще экипажам немецких разведчиков приходилось вступать в воздушные бои; в 1943 году в среднем на 90 боевых вылетов Fw-189 приходилась одна сбитая огнем с земли «рама».

С мая 1943 г. самолеты Fw-189 стали привлекать для борьбы с партизанами.В начале июля немецкие войска начали последнее за войну стратегическое наступление на Восточном фронте - операцию «Цитадель». Разведчики пытались отслеживать перемещения советских войск. В боях над Курской дугой отличились летчики вооруженной истребителями Як-1 эскадрильи «Нормандия» вооруженных сил Свободной Франции. Пилоты Лефевр и ла Пуап атаковали и сбили один Fw-189, второй разведчик на счет эскадрильи записали Литольф и Кастелен, третий - Марсель Альбер и Альберт Прециоси.

12 июля в контрнаступления из района Курска перешли войска Красной Армии. Разведчики Fw-189 вскрыли дислокацию советских соединений, однако у немцев не имелось резервов, чтобы заткнуть все дыры в своей обороны. Через два дня после начала контрнаступления Красная Армия освободила от немецко-фашистских захватчиков города Орел и Белгород.

Большой проблемой для экипажей разведчиков стали новейшие советские истребители Ла-5 по силуэту очень похожие на Fw-190. Теперь «рамы» старались пересекать линию фронта на предельно малой высоте, но все равно численное превосходство советских истребителей наряду с усилением средств ПВО сухопутных войск поставили точку в успешной деятельности разведчиков. Особенно туго немецким истребителям, сопровождавшим Fw-189, пришлось после появления на фронте самолетов Як-3, на малых высотах имевших абсолютное превосходство над любым истребителем люфтваффе. Советские летчики относились к Fw-189 с уважением. Летчик-истребитель А. Семенов в своих воспоминаниях писал:

- «Рама», корректируя огонь артиллерии, сильно досаждала нашим наземным войскам. Самолет этого типа представлял собой сложную цель для летчиков истребителей. Сбить «раму» - не простая задача, даже более сложная, чем сбить истребитель Bf.109 или бомбардировщик Ju-88.

Похоже отзывался о немецких Fw-189 и знаменитый ас Александр Покрышкин, считавший сбитую «раму» самым объективным показателем мастерства летчика-истребителя.

Ближе к концу войны самолеты Fw-189 стали привлекаться к выполнению ночных разведывательных полетов, для чего на некоторых машинах устанавливалось специальное оборудование. Чаще всего, «рамы» вели визуальную разведку.

С лета 1944 г. самолеты Fw-189 использовать для решения задач тактической авиационной поддержки уже не представлялось возможным, так как «рамы» стали наиболее приоритетной целью для истребителей ВВС Красной Армии. В отдельных случаях Fw-189 привлекались к ведению психологической войны -разбрасыванию листовок. Существует легенда о том, что якобы в ходе одного из таких вылетов экипаж «рамы» сбил советский истребитель... листовками. «Рама» высыпала бумажный груз перед носом советского самолета, пилот потерял пространственную ориентировку и не справился с управлением; истребитель разбился.

В оспоминания фронтового летчика-истребителя…

В ойна взяла со школьного порога…

Мне было 17 лет, я только успел отучиться в 10 классе несколько месяцев, как меня и еще нескольких ребят вызвали в военкомат и сказали: «Хватит учиться в школе, вас переводят в спецшколу в Киров. Впереди - война». Было это в ноябре 1940 года. По сути, спецшколой являлся Кировский аэроклуб , который превратился в центр первоначальной летной подготовки для молодых людей. Дали нам общежитие сельхозинститута, расселили в актовом зале. Жили мы дружно, осваивали азы летного дела, учились летать на двукрылых У-2. В апреле закончили самостоятельные полеты на этом типе самолета, и нас, не отпуская домой, посадили на поезд и отправили в авиашколу в Батайск. С мая 1941 года мы уже официально состояли в рядах вооруженных сил, приняли присягу и начали учиться летать на легкомоторных самолетах УТ-2.

21 июня объявили войну, и через месяц нас эвакуировали в Азербайджан. Немцы подходили к Ростову. В стране шла усиленная подготовка молодых военных кадров. Летать мы начали на истребителях УТИ-4: двухместная машина с инструктором и курсантом на борту. Позже для самостоятельных полетов и ведения боя мы пересели уже на настоящий одноместный истребитель И-16. В ноябре 1942 года, закончив учебу, нас 5 человек из эскадрильи направили в штаб для ознакомления с новым истребителем Як-7. В условиях военной обстановки программа обучения сжималась: с инструктором делался всего один полет, потом был самостоятельный вылет. Далее – на фронт, на Северный Кавказ, в окрестности Баку.

На фронте нас ждал похожий по конструкции истребитель ЛАГГ. Направили нас в штаб дивизии, в город Гудермес, где стоял наш авиационный полк. После нескольких тренировочных вылетов начались боевые задания. ЛАГГ-3 позволял вести настоящий воздушный бой, имея на борту пушки и бомбы. Позже мы освоили самолет ЛА-5. К тому времени линия фронта стабилизировалась, немцы отбомбили город Грозный, в окрестностях которого были открытые нефтехранилища. Запомнилось, что к нашему прибытию в полк немцы подожгли эти хранилища, в воздухе стоял едкий черный дым, и 3 дня невозможно было совершать вылеты.

Во время боевых заданий мы штурмовали немецкую пехоту в направлении города Орджоникидзе, не давая немцам продвинуться дальше вглубь страны. Получилось так, что наши войска активно отодвигали немецких захватчиков по линии Северо-Кавказского фронта, и мы только успевали перемещаться с аэродрома на аэродром во время боевых заданий. Можно было вылететь с одной точки, а вернуться совершенно на другой аэродром. Вскоре нас встречала Кубань. В Новороссийске высадился десант «Малая земля». Нашей задачей стало прикрытие этого десанта, предотвращая его бомбежки. Основной работой стало прикрытие вылетов наших штурмовиков Ил-2, которые обстреливали передовую линию фронта. Ил-2 являлся одномоторным двухместным самолетом, с бронированным днищем. Вылеты делали большими группами: порядка 30 самолетов выходили на линию фронта и штурмовали на бреющем полете войска противника. Но наши штурмовики были очень уязвимыми по сравнению с немецкими самолетами. Наш полк постоянно работал для прикрытия от немецких мессершмитов. К чести нашего полка, мы не потеряли ни одного самолета Ил.

Воздушные бои были разные по сложности и последствиям. Мне хорошо запомнился второй боевой вылет. Истребители Ил-16 поднялись в воздух на штурм передовой линии противника. Наша шестерка ЛАГГ-3 обеспечивала их прикрытие. Таким составом, три пары (ведущий-ведомый), сопровождаем штурмовики на бреющем полете. Задание завершалось благополучно, самолеты набрали высоту для возвращения на аэродром. И тут я понял, что потерял самолет ведущего – командира нашей эскадрильи. Задача ведомого – просматривать всю зону полета и прикрывать ведущего вне зависимости, идет бой или нет. Я понимаю, что штурмовиков и ведущего не вижу. Кручу головой и замечаю, что у меня в хвосте – мессершмит, готовый открыть огонь по моей машине. Стало не по себе, подумал: «все, отвоевался». Но мгновенно сориентировавшись, вспомнил рассказы бывалых и опытных летчиков, как вести себя в таких случаях. Мессершмит превосходил по качественным характеристикам ЛАГГ-3: немецкая машина была металлической, в отличие от нашего, несущие конструкции которого были выполнены из дерева, кроме шасси и двигателя. Бывалые летчики говорили, что если мессершмит попал в хвост самолета, то переходи на вертикальный полет: спасает резкий уход в сторону и вниз. А получилось так, что в этот момент высота была небольшой 100-200 м, и данный «рецепт» не срабатывал.

Понимаю, что остался один, наша четверка истребителей, состоящая из опытных летчиков, высоко над облаками, они выдерживают правильную тактику: после воздушного боя нужно лететь на большой высоте. Для меня такого шанса – перейти в вертикаль – не было. Оставался вариант полета по горизонтали, когда можно было сделать вираж только в полтора оборота, а дальше мессершмит имел возможность сбить ЛАГГ-3. Я сделал один оборот влево, когда немецкий летчик не был в состоянии стрелять, сделал еще пол оборота, понимая, что только в таком полете можно обмануть летчика и уйти от врага, а дальше переложил самолет на вираж в другую сторону – еще полтора оборота вправо, и удалось на мгновение раньше опередить с виражем немецкого летчика, когда он перешел на вираж влево, а я остался лететь в том же направлении. В итоге мессершмит меня потерял. Нажимаю полный газ и взмываю высоко в небо, увидев над собой ту самую четверку истребителей. А в это время немецкий летчик нашел меня и снова попытался пристроиться мне в хвост. Одновременно навстречу нам снижался командир группы истребителей, сообразивший, что я попал в беду. Чувствую, что сейчас свернуть нельзя, следует заманить ближе к истребителю немца, который смотрит в прицел и ничего вокруг не видит. Через мгновение обнаруживаю, что сверху идет огонь на мессершмит – истребитель начал атаку, в итоге немецкий летчик был сбит. Мы вернулись на аэродром, а мой ведущий, которого я потерял, уже был уверен, что меня сбили. Получилось так, что он увидел немецкий самолет раньше меня и смог уйти на бреющий полет, а я так и остался на небольшой высоте. После этого случая в полку доложили о случившемся, а я получил благодарность за полет.

Еще запомнился случай, когда мне удалось самому сбить самолет. Обычно воздушные бои – это стремительные налеты, когда на нескольких уровнях по высоте летят самолеты и производят атаки: штурмовики наши и немецкие, самолеты прикрытия, их мессершмиты, наши бомбардировщики – целый столп авиации. В такие моменты думаешь – не задеть бы кого из своих. Особенно много авиации было на Малой земле. Полеты происходили над морем. И в такие бои видишь – то один борт упал в море, то другой. В тот день мы также были на прикрытии наших самолетов. Шестерка советских машин барражировала, прикрывая интенсивную работу штурмовиков, затем ее меняла другая шестерка, затем - третья. Мы повернули домой после окончания боевого задания и растянулись по парам, причем, один из самолетов летел сильно ниже – не хватало мощности. Я вижу, что к нему сзади подходит мессершмит. Реагирую быстро, разворачиваюсь и лечу навстречу мессершмиту. Немец меня заметил, ушел под ведомого и скрылся, мы его на время потеряли. Я нагнал своего ведущего, вся группа подтянулась и продолжила полет. Подлетаем к аэродрому, ведущий дает команду: «разойтись на посадку». Мой командир пошел на посадку, а я - на второй круг, вдруг в наушники услышал крик и не пойму, почему кричат. Машинально поворачиваю голову и вижу: над ведущим висит мессершмит и ведет огонь. Разворачиваюсь к самолету врага и лечу за ним, нажимая на гашетки из двух пушек. Мессершмит проходит сквозь огонь, а мне дальше нельзя – горючее на исходе. Иду на посадку. Дальше был разгромный разбор полетов в полку у начальства: как могли допустить, что немецкий самолет пришел за нами на аэродром и почему его не сбили. Через несколько часов нам сообщили, что тот мессершмит упал в расположение наших наземных частей. На борт моего самолета наклеили первую звездочку, а позже представили к награде – Ордену Красной звезды. Конечно, награда досталась не только за сбитый самолет. У нас было много разведывательных полетов, когда с напарником нужно было фотографировать линию фронта, при этом точно выдержать высоту и скорость, нельзя было барражировать и уходить в сторону, но в этом случае получался уязвимый для атаки противника полет – мы рисковали жизнью и техникой.

П лен. Побег. Победа.

Награду, правда, я не успел получить. Летчикам, воевавшим год на фронте, предоставляли отпуск. Так было и со мной. Мы с моим напарником готовились в августе 1943 отбыть на небольшой отдых в Сочи. Получили продовольственные аттестаты, передали свои самолеты инженеру полка для текущего ремонта. А вечером неожиданно нас поднимают на задание. Вылетаем шестеркой, я - на резервном самолете. Мы набрали большую высоту, подходим к линии фронта, и тут я увидел немецкий корректировщик артиллерийской работы – двухфюзеляжный двухмоторный самолет Фокевульф-189, его наши летчики называли «рамой». Получаем команду «атака». Я прицелился и начал стрелять. Вдруг чувствую удар, поворачиваю голову и вижу, как левая плоскость моего самолета складывается и отламывается. Самолет остается без управления. Пытаюсь выпрыгнуть, понимая, что мы перелетели линию фронта и находимся на немецкой стороне. Катапультироваться не получается, я застрял в кабине, успев вылезти до пояса, а самолет продолжает падать. Дальше происходит все мгновенно: потеря сознания, быстро пришел в себя, снова попытался вылезти, получилось. Вижу свои ноги и небо: парашют не раскрылся, дергаю кольцо и снижаюсь на парашюте, понимаю, что оказался далеко в тылу у врага, а вокруг свистят пули, земля близко. Упал на землю в районе хуторов, а немцы меня уже ждут.

Так я попадаю в плен 17 августа 1943 года, и начинается мой этап пребывания в лагерях для военнопленных: сначала Симферополь, потом польский город Лодзь – спецлагерь для русских летчиков, далее - Бавария, позже - Ганновер . Время, проведенное в плену, было не простым: строили дороги, работали до изнеможения на сахарном заводе, выполняя самую черную работу, позже - на железнодорожной станции подбивали щебень под шпалы. До сих пор не могу забыть свой браслет на руке с № 000 и бесконечные допросы с немецкими офицерами, которые агитировали принять идеи Запада, вступить в Русскую освободительную армию (Власовцы) и воевать против Советского Союза.

За время нахождения в плену пытался два раза бежать, а третья попытка увенчалась успехом. Как-то ночью в начале апреля 1945 года, находясь в лагере, мы услышали артиллерийскую канонаду – стреляли со стороны американских войск. Наутро нас собрали и повели на Восток, а на одном из ночных привалов удалось сбежать небольшой группой. Шли ночами на Запад, туда, где велись военные действия, позже вышли к окраине небольшого города, который был занят американскими солдатами, в основном темнокожими. Нас было тогда сбежавших 11 офицеров. Обратились в комендатуру, расселились в заброшенном госпитале, прожив там до 18 мая 1945 года. Позже нас переправили через реку Эльбу и передали на сторону Советских войск. Мы, 300 человек, пешком дошли до Берлина, преодолев расстояние в 80 км, разместились в окрестностях города в составе 135 стрелковой дивизии, а через неделю в вагонах нас отправили в Советский Союз в украинский город Овруч, в лагерь для военнопленных, в котором я провел 6 месяцев, ожидая окончания государственной проверки по факту пребывания в плену у фашистов. Проверка закончилась, меня демобилизовали, вернув звание младшего лейтенанта, награды и предоставили проезд до дома.

После войны

Возвращался я в свои родные места в ноябре 1945 года, в городок Мураши, что в Кировской области . К тому моменту вернулись мои родные: отец с Ленинградского фронта, старший брат - штурман дальней авиации, воевавший на дальнем Востоке, средний брат – артиллерист с Карельского фронта. Начиналась мирная жизнь. Я обратился к директору школы с просьбой дать мне возможность закончить 10 класс, и после 5 лет военной службы снова сел за парту. В 46 году поступил в Горьковский политехнический институт на Электротехнический факультет по специальности Радиотехника. Еще на фронте я понял, что связь – это «уши и глаза» военных стратегов, и связь меня очень привлекала. В 1951 году попал на преддипломную практику в Московский телецентр, а после окончания института – в Горьковское Управление связи, начав работу в должности инженера городского радиоузла. В 1953 году меня пригласили для строительства любительского телецентра, ведь тогда телевидения в городе Горьком еще не было. А в 1955 году я уже был назначен главным инженером строительства городского телецентра. Государственный телевизионный центр начал свою работу через 2 года. До 1968 года я проработал главным инженером созданного телецентра, а позже - развивал телевидение в области: строил радиорелейные линии Горький-Шахунья, телестанции в Арзамасе, Сергаче. Шахунье, Выксе, Лукоянове. На пенсию вышел в 1986 году, имея громадный опыт работы заместителем начальника Горьковского Управления связи по радио и телевидению.

Мы сгорали заживо [Смертники Великой Отечественной: Танкисты. Истребители. Штурмовики] Драбкин Артем Владимирович

Воспоминания летчиков истребителей